Может, вы хотели увидеть не вполне то, но вышло именно так.
Так плачьте дети, плачьте громче
Нам не спастись от одиночества
Сколько шили серебром по небу, сколько ткали звезд на черном атласе, или это россыпь стеклянных осколков, кусачая, острая, колючая, или, это мучные крохи от текста для пирога, что достанется не нам – что же такое, это звездное небо? Что эти звезды, что эти плевки, что эти огрызки? Когда солнце гаснет, ни одна свеча не встанет на его место, так что звездами земли не осветишь, так зачем же они?
Солнце для Эльзы закончилось со словами Кромешника. Девушка (королева?), не чувствуя ударов холода, стояла на ступенях замка Валери и смотрела на звездное небо сквозь мутные слезы. Капли соленой воды стояли в глазах, и чтоб слезы не побежали по лицу, Эльза подняла его, обратила к небу, столкнула свой взгляд с взглядом сотен и тысяч холодных очей, что немилосердно смотрели на маленькую королеву (девочку?). Серый лес тоже не спускал своего взгляда с Эльзы, он будто манил, звал ее внутрь, в себя, иди же, деточка, иди, затеряйся, уйди ото всех, от сестры, от себя, от народа, стань вольной ведьмой, это так просто – забыться, забыть и быть за кого-то другого (не за себя).
«Ненавижу», - стрельнуло внутри Эльзы, «ненавижу. Себя». Хлесткая, ретивая ненависть жила внутри хрупкого, ломкого тельца королевы, заполняла изнутри, кровь истончалась, все боле становилась водой, и в пустеющие каналы вен и артерий заливалась жгучая ненависть. За что, за что, за что.
И откуда Эльза такая взялась, из какого снега вылепили ее тело, из какого льда выковали ее глаза, из какого инея сшили косу – зимняя девочка, зимняя королева. На что и за что ей это все: этот дар, эти руки, это сердце, холодное, сильное, слабое… Она могла бы быть другой, как это говорят – нормальной. Обычной. Она могла быть обычной, но природа не дала ей иного пути, и ее не поняли.
Мои люди, мой народ, моя… семья. Неужели действительно они на все это способны?
– Эльза, это глупо, - зазвенел в голове голос Кромешника.
Эльза. Это. Глупо.
Может ли королева быть глупой? Никогда. Уж лучше злой и жестокой, но не глупой.
– Неужели ты думаешь… - продолжал голос внутри.
Тогда она не смогла ему ответить достойно, лишь холодно и дерзко посмотрела, а после сказала, что прежде ее люди никогда не подводили ее, и, возможно, они со временем приняли бы, что их королева… не вполне человек.
А если б не приняли?
–… что-то невозможное и опасное.
Хватит.
Королева чуть нервно сглотнула, пальцами прикоснулась к холодным щекам и стерла следы своей слабости, моргнула несколько раз, чтобы слезы спорхнули с ее пшеничных ресниц, а после набрала в грудь много воздуха, морозного, острого воздуха и выдохнула. Хватит. С детства запертая в четырех стенах, она была лишена настоящей жизни, так, может, это страница какой-то новой истории, может, это первый снег по осени, может, это первая звезда на небе, может, Кромешник не хотел ей причинить боль, а хотел уберечь и потому не берег ее чувства, был искренен и правдив.
Я не твоя сестра, Анна. Я кто-то другой, ты выткана из солнца и тепла, а меня ковали льдом и ветром с самого детства, но я не хочу больше бежать от себя настоящей. Я хочу помочь тебе, но как я могу, если даже с собой не справляюсь? Ты сильная, Анна, ты из тех, чьи истории имеют добрый конец, а меня отшвырнуло на другую сторону, и если меня не принимают такой, как мне спасти вас? Прости меня, Анна. Прости меня, Эренделл.
Мы тоже поздравляем вас с этим замечательным праздником! с:
